110-ти летию со дня начала Русско-японской войны посвящается.

Как показала история 20-го века, каждое грандиозное военное поражение имеет под собой не только глубинные предпосылки, но и, зачастую, генеральную репетицию в меньшем масштабе. И ухмылка фортуны заключается именно в том, что подобные репетиции остаются полностью проигнорированными будущими жертвами.

Так, японскую атаку на Перл-Харбор 8 декабря 1941 года сымитировали годом ранее англичане, выведя из строя ударом палубной авиации стоявший в родной гавани Таранто итальянский линейный флот. Ушёл на дно линкор «Конте ди Кавур», тяжело повреждён «Кайо Дуилио» и новейший «Литторию», а также крейсер и эсминец; ещё две бомбы, попавшие в крейсера, не взорвались. Англичане потеряли всего два торпедоносца «Суордфиш».

Свою репетицию имела и атака русской эскадры на внешнем рейде Порт-Артура.

В ночь с 18 на 19 октября 1901-го года во время учебных манёвров эскадры командир крейсера «Адмирал Нахимов», отыгрывавший за противника, отправил в атаку два паровых катера. Катер под командованием мичмана графа Игнатьева благополучно проскользнул мимо охраны внешнего рейда и последовательно произвёл торпедную атаку крейсеров «Адмирал Корнилов» и «Дмитрий Донской». Оказаться атакованным мог и броненосец «Сисой Великий», но катер пренебрёг этой возможностью в пользу выполнения более важной задачи проникновения на внутренний рейд, и «Сисоя» проигнорировал. С броненосца заметили угрозу и пробили сигнал к отражению минной атаки, однако обнаружить цель не удалось. Игнатьев дождался, пока из гавани на внешний рейд выйдет отряд миноносцев, и благополучно проскочил за их кормой через остававшееся открытым заграждение. Комфортно расположившись в Восточном бассейне, катер «атаковал» канонерскую лодку «Отважный», затем сделал «круг почёта» и, так и оставшись необнаруженным, произвёл вторую атаку «Отважного», после чего пришвартовался к борту канонерки, где и доложил о выполнении задания.

Диверсия Игнатьева вскрыла безобразное ведение службы по охране рейда и огромную уязвимость всей эскадры Тихого океана от не то что внезапной, а от вполне ожидавшейся минной атаки. Произошло всё то, что вскоре повторится при реальной, а не учебной, атаке японцев: прожектора стоявших на рейде кораблей вместо обнаружения противника указывали ему точное местоположение эскадры, халатность наблюдающих, даже после обнаружения угрозы на «Сисое» не предпринявших активных мер к поиску. Всего лишь паровой катер, а не эсминец, успешно произвёл атаку двух крейсеров, и вполне мог атаковать броненосец, затем проник на внутренний рейд, и чувствовал себя там вполне вольготно.

Понятно, что американцы с их традиционным высокомерием и презрением вкупе с жесточайшей недооценкой японцев (что-то неуловимо знакомое в этих словах, не так ли?) не ожидали от них повторения сценария Таранто, несмотря на многочисленные предупреждения разведки. Как известно, умный учится на чужих ошибках, а глупый – на своих. Но как назвать тех, кто на ошибках собственных не учится, да ещё так, что итоговый результат полностью повторяет самые мрачные ожидания?.. Решайте сами.

Но до внезапной японской атаки в ночь с 26 на 27 января 1904 года произошёл ещё ряд событий, о которых далее.

Итак, как мы уже знаем, предвоенное наращивание сил Тихоокеанского флота было сорвано. Отряд контр-адмирала Вирениуса безнадёжно увяз с конвоированием миноносцев в Красном море.

Конец 1903-го года русская эскадра встретила в так называемом «вооружённом резерве».

По сложившейся традиции, с 1902-го года все большие корабли проводили в кампании только восемь месяцев, а остальное время стояли у стенки в 12-ти часовой готовности, имея постоянно только треть экипажа на борту. В это время проводились запланированные ремонтные работы, а также подготовка экипажей «по местам», т.е. без непосредственного выхода в море.

Что примечательно (но не удивительно), так это то, что вооружённый резерв на Тихоокеанской эскадре был введён именно в момент нарастания кризиса в отношениях с Японией, в 1902-м году. С 1901-го года Япония начала усиленную подготовку своего флота, и уже к весне 1903-го добилась внушительного прогресса, подтверждённого многочисленными международными наблюдателями, в том числе и русским военно-морским агентом А.И Русиным. В то же время русский флот начал проводить по 4 месяца у причальной стенки.

С 1 сентября 1903-го года японский флот сосредоточился в Сасебо и начал целенаправленную подготовку к войне. «Постоянная эскадра» непрерывно осуществляла выходы в море, особенно усердно отрабатывая эскадренное маневрирование и стрельбу.

Концентрация кораблей противника в Сасебо и усиленная боевая подготовка вновь не ускользнули от внимания наших агентов. В октябре 1903-го года всё тот же А.И. Русин настороженно уведомил о происходящем Петербург, тревожные сообщения направлял и русский посол в Токио барон Р. Розен. В Петербурге, тщательно проанализировав поступившую информацию о нарастании военной угрозы, не стали медлить с ассиметричным ответом на японские мероприятия, и, оценив всю сложность обстановки, 1 ноября 1903-го года издали приказ об окончании кампании и выводе эскадры Тихого океана в вооружённый резерв. Просьбы Наместника на Дальнем востоке адмирала Е.И. Алексеева о продлении кампании и проведении мобилизации были проигнорированы.

Итак, в тот момент, когда Япония резко усилила боевую подготовку уже непосредственно по планам войны с Россией, Россия вновь на четыре месяца поставила свои корабли к стенке. Но и этого адмиралам в Петербурге оказалось мало, и они издали приказ об увольнении с кораблей эскадры в запас 1500 старослужащих матросов, из них 500 специалистов, многие из которых ещё участвовали в постройке кораблей на заводах, и составляли экипаж с самого начала, заменив их новобранцами. Но новобранцев, в свою очередь, некому было должным образом обучить, так как в результате обычной для русского флота того времени текучки кадров, офицерский состав на многих кораблях успел целиком смениться всего за пару лет.

На «закуску» Главный морской штаб в лице З.П. Рожественского, будущего командира 2-й Тихоокеанской эскадры, запланировал на будущий, 1904-й год, урезать программу плаваний на 1,5 млн. рублей и, соответственно, увеличить продолжительность «вооружённого резерва» с 4 до 8 месяцев.

Таким образом, подготовленность экипажей Тихоокеанской эскадры, достигшая хорошего уровня за время кампании 1903-го года, и закреплённая во время учений августа-сентября, мгновенно совершенно сознательно была обрушена почти до нуля. До самого начала войны, оставаясь в вооружённом резерве, экипажи не могли по-настоящему освоить свои корабли, не выходя в море. Из всех кораблей вне резерва остались только броненосцы «Петропавловск» и «Полтава», а также простоявший значительное время в ремонте крейсер «Варяг», но этого было явно недостаточно, тем более что увольнение в запас опытных моряков не миновало и их. Так, на «Варяге» сменились половина комендоров и половина машинной команды.

Остаётся только вспомнить риторический вопрос из первой части – каким образом Российская империя умудрялась одновременно идти на обострение отношений с обозлённым противником, всеми силами добиваясь войны, но при этом умышленно ослаблять свои силы до самого нижнего предела?

Напомню, что весь 1903-й год Россия непрерывно занималась тем, что выводила войска из Маньчжурии, возвращала их обратно, снова отводила, но уже в полосу отчуждения КВЖД, то вновь соглашалась на полный вывод войск, но затем, вопреки соглашениям с Японией, направляла вооружённые отряды в Корею для поддержания «концессии» Безобразова. В это же время на Средиземном море изнывал отряд контр-адмирала Вирениуса, который, вместо того, чтобы как можно скорее усилить Тихоокеанскую эскадру, занимался буксировкой непригодных для боя миноносок.

В такой обстановке постоянных метаний политической линии о вменяемом усилении перед войной можно было забыть.

После прибытия 19 ноября 1903 года последнего подкрепления — «Цесаревича» и «Баяна», русская эскадра Тихого океана замерла в ожидании своей участи.

Эскадра начала кампанию только 18 января 1904-го года, за неделю до начала войны, и сразу же на кораблях начали навёрстывать позабытое за время стояния в резерве, а для многочисленных новобранцев узнавать заново.

Перед русским командованием на Дальнем Востоке встал нетривиальный вопрос: «Что делать?..»

Ещё в 1903-м году начальником морского отдела штаба Наместника, контр-адмиралом В.К. Витгефтом (тем самым, что затем геройски погибнет в бою в Жёлтом море), был разработан план боевых действий.

Согласно ему, основная задача эскадры заключалась в удержании господства на море и недопущении высадки японского десанта в Корее и Приамурье. Для реализации плана ещё до начала кампании во Владивосток были переведены чрезмерно большие для узкого фарватера Порт-Артура большие океанские броненосные крейсера «Рюрик», «Россия» и «Громобой», которые вместе с новейшим бронепалубным крейсером «Богатырь» составили Владивостокский отряд крейсеров. Его задачей являлось нарушение японской торговли, перехват транспортов в Корейском проливе и особенно рейдерские набеги на порты противника, которые должны были отвлечь от Порт-Артура значительные силы.

В Порт-Артуре оставались основные силы эскадры: новые эскадренные броненосцы зарубежной постройки «Цесаревич» и «Ретвизан», старички «Петропавловск», «Полтава» и «Севастополь», два броненосца-рейдера «Пересвет» и «Победа», — всего 7 броненосцев.

Их поддерживали лучшие крейсера эскадры – зарубежной постройки броненосный «Баян», и бронепалубный 1-го ранга «Аскольд», отечественные 1-го ранга «Диана» и «Паллада» — всего 4 крейсера, Задача разведки и вождения в атаку миноносцев целиком ложилась на плечи зарубежных бронепалубных крейсеров 2-го ранга «Боярин» и «Новик», 25 истребителей*

*истребитель — эсминец, по терминологии того времени. «Истребитель миноносец», «контр-миноносец». Термин «эсминец» (эскадренный миноносец) появится позже.

Японцы против этих сил сосредоточили в составе Соединённого флота следующие силы:

— Первая эскадра (командующий эскадрой и всем Соединённым флотом вице-адмирал Х.Того)

1-й боевой отряд составляли новые броненосцы «Микаса», «Асахи», «Шикишима», «Хацусе», по боевым качествам в целом равные «Ретвизану», а также старички «Фудзи» и «Яшима», схожие по характеристикам с «Полтавой».

3-й боевой отряд поддерживал броненосцы, и включал в себя бронепалубные крейсера «Читосе», «Такасаго», «Касаги», «Иосино», — меньше и слабее любого русского крейсера 1-го ранга, они, тем не менее, несли по 2 203-мм орудия главного калибра при 120-мм среднего, в отличие от единообразной 152-мм артиллерии русских кораблей.

1,2,3 отряды истребителей (11 единиц), 1,14 отряды миноносцев (8 единиц).

— Вторая эскадра (вице-адмирал Х.Камимура):

2-й боевой отряд в составе новейших броненосных крейсеров: «Идзумо», «Ивате», «Асама», «Токива», «Адзума», «Якумо». Однотипные, несмотря на постройку в разных странах, броненосные крейсера значительно превосходили единственный подобный крейсер в Порт-Артуре («Баян»), имея вдвое больше орудий главного (4 против 2) и среднего (12 против 8) калибра, и были смертельно опасны для любого бронепалубника (кроме, возможно, «Богатыря»). С броненосными крейсерами Владивостокского отряда находились концептуально в совершенно разных категориях, что не даёт провести корректное сравнение.

4-й броневой отряд – совершенно устаревшие бронепалубные крейсера «Нанива» и «Такачихо» при двух новейших малых крейсерах «Акаси» и «Ниитака». Последние заведомо уступали русским крейсерам 1-го ранга, и притом существенно превосходили «Новик» и «Боярин».

4,5-й отряды истребителей (8 ед.) и 9-й,20-й отряды миноносцев (8 ед.).

— Третья эскадра (вице-адмирал С. Катаока):

5-й боевой отряд: старый китайский броненосец «Чин-Иен», захваченный в ходе войны 1895 года и модернизированный перед войной, уступал по боевой ценности даже старым русским броненосцам типа «Наварин»; «Хасидате», «Мацусима» «Ицукусима» — устаревшие крейсера.

6-й боевой отряд: «Чиода», «Акицусима», «Сума», «Идзуми» — устаревшие крейсера.

10,11,16-й отряды миноносцев (13 единиц)

Остальные корабли упоминания совершенно не заслуживают.

Итак, по основным кораблям складывалось относительное равенство, однако время работало против Японии: через Красное море проходил отряд Вирениуса с броненосцем «Ослябя», крейсером «Аврора» и 9-ю миноносцами, с Балтики могло быть переброшено значительное подкрепление, что неизбежно приводило бы к потере Японией господства на море. Все японские резервы, в свою очередь, состояли из двух достраивавшихся бронепалубных крейсеров и полуготовых броненосных «Ниссина» и «Кассуги».

Всё это требовало вести войну агрессивно, и завоевать господство на море с первых же дней. Заставить русскую эскадру пассивно обороняться было возможно лишь нанеся ей существенные потери, притом нести потери самим было категорически нельзя, — у русских и так было на один броненосец больше, вскорости должен был подойти ещё один, и в дальней перспективе ещё как минимум пять.

Единственным способом существенно ослабить русский флот, не рискуя при этом своим, было внезапно, без объявления войны, атаковать его прямо в гавани либо на рейде Порт-Артура.

План нападения, составленный начальником Морского генерального штаба адмиралом Ю. Ито, вице-адмиралом Х. Того и начальником штаба Объёдинённого флота капитаном 1-го ранга Х. Симамуры состоял из нескольких этапов: скрытое сосредоточение флота в северной части Жёлтого моря, ночная атака русских кораблей отрядами миноносцев (часть направлялась к Порт-Артуру, часть в Талиенванскую бухту). Наутро главные силы флота должны были навязать бой и довершить разгром противника. После этого должна была последовать масштабная высадка в Корее, уже б0ез угрозы со стороны эскадры Тихого океана, лишённой возможности вести активные действия.

Тем временем, начавшая кампанию эскадра Тихого океана принялась навёрстывать упущенное.

21-22 января 1904 года с целью практического маневрирования эскадра в полном составе кроме «Севастополя», крейсеров Владивостокского отряда и убывшего ещё в декабре в Чемульпо «Варяга» совершила короткий выход к мысу Шантунг.

Внезапное исчезновение русского флота из поля зрения привело японцев в состояние, близкое к панике. Весь чётко выверенный план рухнул: русские могли увести эскадру во Владивосток, где возможности по противодействию со стороны Того оказывались минимальными, а перевозки в Корею под смертельной угрозой.

Наступал момент истины.

Для Японии совершенно очевидно вырисовывалось минимальное «окно» для активных действий: с начала кампании, когда русская эскадра ещё не набрала «боевых кондиций» и уязвима для удара, и до прибытия отряда Вирениуса, когда она станет уже слишком сильной даже с учётом возможных потерь первой атаки.

Активизация русского флота послужила сигналом к началу войны.

На тайных совещаниях Императорского совета, с 21 по 23 января 1904 было окончательно решено начать боевые действия без объявления войны, внезапным нападением на русскую эскадру в Порт-Артуре. В целях недопущения утечки информации было прервано сообщение Токио и Сеула с внешним миром. Русское консульство в Чемульпо было также отрезано. Телеграф, давно уже находившийся под японским контролем, блокировал передачу сообщений, русская дипломатическая корреспонденция перехватывалась.

24 января в Японии была объявлена мобилизация, а утром того же дня Соединённый флот под командованием Того покинул свою базу в Сасебо и направился Порт-Артуру. Фактически акт агрессии был совершён уже 24 января: в корейских территориальных водах был незаконно захвачен пароход Добровольного флота «Екатеринослав». По пути японский флот продолжал пиратствовать, до 28 января, помимо «Екатеринослава», захватив ещё 9 русских судов, среди которых оказался пароход КВЖД «Маньчжурия» с ценнейшим грузом боеприпасов для Тихоокеанской эскадры, захваченный уже у самого Артура. По причине маломощности тогдашних радиостанций, никакого предупреждения об угрозе в Порт-Артур не поступило.

Днём 26 января от Соединённого флота отделился отряд контр-адмирала Уриу в составе 5 крейсеров, усиленный броненосным крейсером «Асама» и 6 миноносцами. Его задачей был захват в корейскому порту Чемульпо русских кораблей – крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» и прикрытие высадки десанта в 4 пехотных батальона из передового отряда 1-й армии генерала Куроки, целью которых был захват Сеула и обеспечение высадки основных сил армии.

Тем временем, эскадра в Порт-Артуре усиленно готовилась к войне. Наместник Е.И. Алексеев параллельно планам Того вынашивал собственный план превентивного удара. Эскадра была выведена на внешний рейд, «дабы быть в готовности к немедленному исполнению всякого поручения».

Нельзя сказать, что японское нападение было совершенно неожиданным. Чего-то такого ожидали и в далёком Петербурге, и на самой эскадре.

Так, например, за день до трагедии об опасности ночной атаки предупреждал адмирал С.О. Макаров в письме управляющему Морским министерством Авелану, и просил убрать эскадру на внутренний рейд. Ему вторил и начальник генерального штаба генерал-адъютант В.В. Сахаров, но их мнение не было передано в Порт-Артур.

На эскадре всё же был принят ряд мер по защите от возможного нападения: согласно всё той же инструкции Алексеева, каждый вечер прекращалось сообщение кораблей с берегом, на кораблях по сигналу готовились к отражению минной атаки. Вся артиллерия, кроме башенной, заряжалась. Артиллерийская прислуга одного борта оставалась всю ночь при орудиях. Каждую ночь для охраны рейда выделялись два крейсера в дежурство под парами, и два корабля поочерёдно выступали ответственными за освещение рейда. Дальняя разведка также присутствовала, на расстояние до 20 миль от эскадры, однако осуществлялась она всего лишь двумя миноносцами (остальные до сих пор находились в вооружённом резерве). Также одна канонерская лодка вела разведку в 10 милях. Но при этом, из-за возможных планов наступательного характера, противоминные сети на кораблях не опускали, дабы иметь возможность как можно быстрее выйти в море.

 

24 января 1904 года барон Комура передал японскому послу в Петербурге Курино телеграмму, в которой говорилось:

«японское правительство решило окончить ведущиеся переговоры и принять такое независимое действие, какое признает необходимым для защиты своего угрожаемого положения и для охраны своих прав и интересов».

Передачу телеграммы умышленно задержали на сутки, чтобы выиграть время для уже вышедшего в море Соединённого флота.

На следующий день, 25 января, Курино вручил министру иностранных дел России графу Ламздорфу две ноты, общий смысл которых сводился к тому, что переговоры по Корее и Маньчжурии оказываются сорваны по вине российской стороны, и что теперь

«…японское правительство оставляет за собой право принять такое независимое действие, какое сочтёт наилучшим для укрепления и защиты своего угрожаемого положения, а равно для охраны своих установленных прав и законных интересов».

Помимо этого, Курино сообщил о прекращении дипломатических отношений и выезде японской дипмисии 28 января.

Данная информация была тут же доведена до наместника Алексеева, однако в телеграмме из Петербурга говорилось только лишь об отзыве японской дипмиссии. О критически важных для командования словах о праве на любые действия, процитированных выше, в Петербурге просто умолчали. Это дезориентировало русское командование, которое пришло к выводу, что в запасе ещё есть некоторое время. Нисколько не насторожил Петербург и тот факт, что уже неделю нет никаких сообщений от посланника в Корее А.И. Павлова (японцы, готовясь к оккупации, заранее полностью прервали связь).

Увести эскадру на внутренний рейд не решились, опасаясь возможной закупорки узкого фарватера японскими брандерами, что выглядит по меньшей мере странно: если бы Япония действительно планировала внезапное нападение, то атаковать нужно было ещё до того, как эскадра вступит в кампанию. Даже при очевидности угрозы, к выходу корабли могли быть готовы (за исключением «Петропавловска» и «Полтавы») лишь спустя 12 часов после тревоги, и закупорка прохода в гавань имела наибольшие шансы на успех. Теперь же, когда эскадра начала кампанию и уже совершила выход в море, закупорка оказывалась делом чрезвычайно сложным и рискованным. Куда проще было атаковать эскадру прямо на рейде. Попутно Алексеев и Старк были вынуждены ожидать решения из Петербурга касательно их предложений об упреждающем ударе, не имея чётких сообщений о планах японцев, посему в плане обороны ограничивались полумерами.

Обеспокоенный складывающейся ситуацией, командующий эскадрой вице-адмирал О.В. Старк подал Алексееву рапорт, в котором просил указаний по охране эскадры на ночь и о разрешении высылать на поиски японцев к островам Клиффорд и Шантунг по два быстроходных крейсера. Рассмотрев рапорт, наместник наложил резолюцию:

«Пока высылать по одному крейсеру, начав с 28 января».

Подчинённое положение Старка по отношению к Алексееву, по сути сводившееся к слепому исполнению приказаний наместника, сыграло злую шутку. Лишённый инициативы и самостоятельности, командир эскадры не мог своим личным решением распорядиться об обеспечении разведки и мероприятиях по усилению безопасности. Зная характер адмирала С.О. Макарова, не стоит сомневаться в том, что он бы в тот же вечер отправил на поиски все возможные силы. Ждать до 28 января японцы совершенно не собирались.

Роковая ночь 26 января.

Вечером 26 января Соединённый флот подошёл к острову Роунд в 45 милях от Порт-Артура. Здесь в 17 часов 05 минут Того издал приказ об атаке. На флагманском броненосце «Микаса» был поднят сигнал:

«По заранее намеченному плану идите в атаку. Желаю полного успеха».

 Вопреки многочисленным послевоенным предположениям, японцы не знали точного расположения русской эскадры, поэтому были вынуждены разделить силы:

— 10 истребителей 1-го, 2-го и 3-го отрядов были посланы к Порт-Артуру

— 8 истребителей 4-го и 5-го в Талиенванскую бухту.

Истребитель «Акебоно» получил повреждения в результате столкновения с транспортом, и участия в атаке не принимал.

Само расположение эскадры способствовало успеху нападения. Несмотря на принятые меры к отражению возможного нападения, эскадра стояла по диспозиции мирного времени в четыре линии:

— крейсеры «Баян», «Диана», «Паллада» и «Аскольд» прикрывали эскадру, но частично под парами в готовности к выходу находились поочерёдно только два. В ночь нападения это были «Диана» и «Аскольд».

— Во второй линии находились новейшие броненосцы «Цесаревич», «Победа» и «Ретвизан», при этом «Цесаревич» оказывался вне прикрытия первой линии, расположившись мористее всех остальных кораблей эскадры.

— Броненосцы «Пересвет», «Петропавловск», «Полтава» и «Севастополь» составляли третью линию.

Наиболее важные в противоминном отношении крейсера 2-го ранга «Новик» и «Боярин» вместо исполнения своей роли дальнего прикрытия располагались у самого входа в гавань, вместе с канонеркой «Гиляк».

Все миноносцы, кроме двух, как уже говорилось, оставались в вооружённом резерве.

Несмотря на то, что в ходе многочисленных учений с 1902 по 1903 год на эскадре усердно отрабатывалось отражение минной атаки, в ходе которых пришли к выводу о необходимости расположения кораблей с потушенными огнями, к моменту подхода японцев эскадра сияла как наряженная гирляндами ёлка.

Оставаясь неразличимыми, японские истребители сперва шли на огни маяка Золотой горы. Рейд освещался дежурившими в эту ночь «Ретвизаном» и «Палладой», точно указывая местоположение кораблей. На «Полтаве», «Победе» и «Диане» занимались погрузкой угля, включив яркую иллюминацию. В дозор были высланы всего лишь два миноносца – «Расторопный» и «Бесстрашный», не потушившие ходовых огней. Канонерская лодка «Гиляк», которая должна была находиться в дозоре, по таинственным причинам осталась у входа на внутренний рейд, вдали от событий.

Мало того, что самой диспозицией под удар был подставлен «Цесаревич», так ещё и зачем-то дежурным по освещению рейда назначили новейший «Ретвизан» вместо двух имевшихся под рукой крейсеров 1-го ранга, не говоря уже о прозябавших у входа в гавань «Новике» и «Боярине». Противоминные сети, установленные было по инициативе командиров «Полтавы» и «Севастополя» были убраны приказанием адмирала Старка, он же отклонил просьбу командира «Пересвета» о прекращении освещённой огнями ночной погрузки угля.

На подходе к Порт-Артуру около 10 часов вечера возле острова Кеп японские истребители обнаружили русский дозор: «Бесстрашный», опасаясь наскочить на рифы, застопорил машины и осветил горизонт прожектором, демаскировав себя. Противник уклонился вправо и достиг цели до возвращения русских миноносцев. Сам приказ миноносцам был весьма странным, — при обнаружении противника огня не открывать, а полным ходом возвращаться на рейд и доложить командующему. То есть, по логике Старка выходило, что будь японцы обнаруженными, на рейд об этом было бы сообщено лишь одновременно с атакой. Впрочем, возможное столкновение вряд ли имело бы положительный исход: как выяснилось на следственной комиссии, командир «Расторопного» безалаберно не привёл торпеды в боевое положение,  а командир «Бесстрашного» и вовсе не помнил, заряжал ли он торпедные аппараты.

 

Обойдя русский дозор, истребители 1 -го отряда капитана 1 -го ранга М. Асайя, ориентируясь по прожекторам «Ретвизана» и «Паллады», вышли в атаку на лучшие русские корабли, и выпустили торпеды с дистанции около 4 кабельтовых.

В 23 час. 33 мин. вахтенный начальник «Ретвизана» лейтенант А.В. Развозов заметил в луче прожектора два четырехтрубных миноносца, совершавших боевой разворот. Одним из них оказался флагманский истребитель М. Асайя «Сиракумо». Развозов немедленно пробил отражение минной атаки, по японцам был открыт огонь, но было уже поздно: в момент обнаружения они уже выпустили торпеды. В 23 часа 35 минут первая же пущенная японцами торпеда поразила «Ретвизан» в носовую часть левого борта, причинив тяжёлые повреждения. Через пробоину более 14 кв. метров хлынула вода, почти мгновенно затопив отделение подводных минных аппаратов. Из шести находившихся в нём моряков спастись удалось лишь одному. Вода начала стремительно заполнять носовые отсеки, быстро доведя крен до 11 градусов. Контразатоплением отсеков патронных погребов правого борта крен удалось уменьшить вдвое, но корабль принял более 2200 тонн воды и продолжал погружаться. Ситуацию усугубляло повреждение единственной водоотливной турбины носовых отсеков.

Практически одновременно с «Ретвизаном», атакующих заметили на «Цесаревиче». Его вахтенный начальник мичман К.П. Гильдебрант пробил тревогу, заметив во тьме силуэт миноносца. По сигналу «атака по левому борту» был открыт огонь из 75-мм и 47-мм орудий противоминной артиллерии, были включены прожектора, но так же поздно: торпеда поразила броненосец между кормовыми башнями 305 и 152-мм орудий по левому борту. На корабле отключилось электричество, а крен стремительно достиг критических 18 градусов, и лишь умелое контрзатопление сразу 9 отсеков спасло корабль от гибели. Оказались затоплены рулевой отсек, кормовой и минный отсек с провизионными помещениями, арсенал, лазарет с окружающими помещениями и кормовой отсек левого борта. Корабль принял до 2000 тонн воды, но, по счастью, обошлось без людских потерь.

В тот же момент противник атаковал и «Палладу». На ней также заметили японцев, но включённые ходовые огни ввели комендоров в заблуждение (их приняли за возвращавшиеся из дозора русские миноносцы), и лишь после того, как вахтенный начальник лейтенант А.А. Бровцын увидел след приближающейся торпеды, открыли огонь. «Палладе», стоит сказать, несказанно повезло. Идущие на её огни истребители выпустили большую часть торпед: 7 из 16. Четыре из них не дошли до крейсера, две прошли под кормой, и лишь одна ударила в левый борт между 68 и 75 шпангоутами и взорвалась в угольной яме. Крейсер получил крен в 4,5 градуса. Полностью заполненная угольная яма приняла на себя удар, предохранив корабль от серьёзных повреждений, однако пожар привёл к тяжёлым людским потерям: от взрыва, огня и дыма погибли 7 матросов, а 32 получили тяжёлые отравления.

Нападение, начатое в 23.30, закончилось в 0.50 27-го января, когда попытались выйти в атаку два отставших от отряда миноносца, нашедшие, наконец, цель. Всего японцы выпустили 16 торпед, из них 7 по «Палладе». В десяти из них не сработали клапаны потопления, а одна оказалась выпущена с невынутой чекой ударника. Одна из промахнувшихся по «Палладе» торпед, предположительно, и стала той, что нанесла тяжёлые повреждения «Ретвизану». Ещё одну неразорвавшуюся торпеду обнаружили у борта «Победы» и, таким образом, поражены оказались все броненосцы первой линии. Выполнив поставленные перед ними задачи, японцы без потерь ушли обратно в море. В целом, можно смело утверждать, что русской эскадре ещё сильно повезло.

 

Командующий эскадрой О.В. Старк узнал о нападении только через час после атаки, в 0.35. Тогда же последовал официальный приказ «Открыть огонь» (до того на флагманском броненосце поднимались сигналы «окончание ночных учений»), тогда же «Новику» было приказано скорее разводить пары и отправиться в преследование неприятеля. В 1.05 «Новик» снялся с якоря, затем к нему присоединились «Аскольд», «Боярин» и миноносцы. В 1.25 были замечены силуэты четырёх японских истребителей, но в 2.35 они окончательно скрылись из вида. Противника, разумеется, после такой задержки догнать не удалось.

Тем временем, командиры «Ретвизана» Е.Н. Щенснович и «Цесаревича» И.К. Григорович направили свои корабли на внутренний рейд. Но увеличившаяся вследствие затоплений почти на 2,5м осадка не позволяла во время начавшегося отлива пройти через мелководный проход, который за 6 лет владения Порт-Артуром так и не удосужились углубить. Первым в 1.50 прямо в проходе носом сел на мель «Ретвизан», которого течением развернуло поперёк фарватеру, загородив большую часть входа в гавань. Затем, пройдя мимо беспомощного «Ретвизана», сел кормой на мель и «Цесаревич».

«Паллада», избежавшая тяжёлых повреждений, встала на якорь возле маяка Люшинкоу.

В первый же день войны два сильнейших и новейших русских броненосца и крейсер оказались тяжело повреждены, и находились на волосок от гибели. Эскадре несказанно повезло с тем, что японцы всё-таки не знали точного местоположения кораблей, и разделили свои силы, отправив 8 истребителей в Талиенванскую бухту, иначе потери могли оказаться куда более серьёзными.

В таком неловком положении русская эскадра и стала дожидаться следующего дня, который грозил появлением главных сил японского флота.

Подвиг «Варяга»

Ввиду нарастающей угрозы, адмирал Алексеев нуждался в собственном надёжном канале связи для получения сведений о происходящем в Корее. Надежды на корейский телеграф, находившийся под контролем японцев, не было никакой, — уже в предвоенные месяцы до командования доходила информация о перехвате и умышленной задержке правительственных телеграмм.

Для решения поставленных задач в корейский порт Чемульпо и был направлен крейсер «Варяг». Ёщё 16 декабря он совершил первый заход в Чемульпо, а 27 декабря получил приказ Наместника отбыть в Корею в подчинение русского посланника А.И. Павлова для исполнения роли стационера.

Отныне командир крейсера В.Ф. Руднев стал глазами и ушами Алексеева в Корее. Он регулярно ездил в столицу Кореи Сеул, где общался с А.И. Павловым, который сообщал все последние известия о нарастающей активности японцев. Самые важные сообщения доставлялись в Порт-Артур дежурными русскими кораблями, сменявшими друг друга: канонерскими лодками «Гиляк», «Кореец» и транспортом «Сунгари». Периодически Руднев вёл разведку, проверяя, например, слухи о высадке японского десанта в бухте Асан.

В таком режиме миссия «Варяга» продолжалась вплоть до 23 января, когда через командиров иностранных стационеров, — английского крейсера «Тэлбот», французского «Паскаль» и итальянского «Эльба» Руднев получил сведения о разрыве дипломатических отношений между Российской империей и Японией.

До посланника А.И. Павлова официальная телеграмма о разрыве так и не дошла, будучи умышленно задержанной японцами. Павлов сообщил Рудневу, что это только лишь слухи, умышленно распространяемые в Сеуле, но при этом сообщил как об уже свершившемся факте высадки десанта в Мозампо.

Руднев немедленно направил  в Порт-Артур телеграмму, в которой изложил все полученные сведения, и ввиду стремительно осложняющейся обстановки запросил дальнейших приказаний. Разумеется, сообщение доставлено не было. Безрезультатно прождав ответа до 25 января, Руднев в очередной раз выехал в Сеул к Павлову, в подчинении у которого находился.

Павлов сообщил о том, что посольство уже с 14 января не получало никаких сообщений из Порт-Артура, о чём посланник почему-то не известил Руднева ранее. Без связи с командованием, судьба крейсера оказывалась в руках Павлова, но на все уговоры Руднева разрешить «Варягу» с «Корейцем» принять на борт дипмиссию и срочно покинуть Чемульпо посланник ответил отказом. Притом, не решившись с дипмиссией отбыть из Кореи, Павлов отказался и отпустить корабли, выжидая неизвестно чего.

Вернувшись на крейсер, Руднев решает отправить в Порт-Артур с донесением «Корейца», однако по каким-то причинам медлит ещё почти целый день, ставший фатальным. «Кореец» с докладом Наместнику снялся с якоря лишь в 15 часов 45 минут 26-го января, хотя вполне мог в это время уже прибыть в Порт-Артур и предупредить эскадру, до нападения на которую оставалось ещё 8 часов.

Но даже выбраться с рейда «Корейцу» было не суждено. Уже на фарватере канонерка встретила эскадру адмирала Уриу в составе четырёх крейсеров и миноносцев, конвоировавших три войсковых транспорта с десантом. В этот момент японские миноносцы совершили торпедную атаку на русский корабль, находившийся в территориальных водах Кореи, что являло собой грубейшее нарушение международного права. Счастливо избежав попаданий, командир «Корейца» Г.П. Беляев был вынужден повернуть канонерку обратно.

Прямо на глазах у русских и международных стационеров японцы, грубо нарушив нейтралитет Кореи, весь день беспрепятственно высаживали войска, затем, завершив высадку, покинули рейд.

В 7.30 утра 27 января, когда русская эскадра в Порт-Артуре уже была атакована и готовилась к бою с основными силами Соединённого флота, в Чепульпо адмирал Уриу предъявил иностранным стационерам ультиматум: покинуть рейд до 16.00, после чего японская эскадра совершит нападение на русские корабли. Рудневу же было сообщено требование покинуть порт до полудня, иначе японская эскадра развяжет бой прямо на рейде.

Иностранцы, обсудив ультиматум, ограничились вялым протестом против действий японцев. Командир английского «Тэлбота» коммодор Бэйли, являвшийся старшим по рейду, заявил, что высадка десанта это личное дело японцев. Командир американского стационера подписывать протест вообще отказался.

На просьбы Руднева во исполнение нарушенных международных законов хотя бы проводить русские корабли с рейда до нейтральных вод иностранцы ответили отказом, даже союзный России представитель Франции, командир «Паскаля» В. Сенэс. К слову, на тот момент на рейде собралась довольно приличная эскадра в составе крейсеров, — английского «Тэлбот», французского «Паскаль», итальянского «Эльба», и американской канонерки «Виксбург».

Никаких более вариантов не оставалось, и Руднев, собрав офицеров «Варяга» и «Корейца», принял решение прорываться с боем.

В скоротечном (с 11.45 до 12.45) бою «Варяг» и «Кореец» противостояли японской эскадре в составе броненосного крейсера «Асама», старого броненосного «Чиода», бронепалубных «Нанива», «Такачихо», «Ниитака», «Акаси» и семи миноносцев.  Авизо «Чихайя» с ещё одним миноносцем сторожили выход из шхер и в бою не участвовали.

Всего за это время «Варяг» поразили 12-14 снарядов крупного калибра, в том числе как минимум 3 калибром 203-мм с «Асамы». Корабль почти полностью потерял боеспособность: из 12 орудий 152-мм калибра осталось в строю только 2, из 12 75-мм только 5, 47-мм подбиты все. Крейсер получил 4 подводные пробоины, самая опасная из которых оказалась в районе угольной ямы №10, через которую вода стала быстро заполнять котельное отделение. Было перебито рулевое управление, в провизионном отделении полыхал пожар, который никак не удавалось потушить. Погибло 33 человека, 97 было ранено. Из них подавляющее большинство – орудийная прислуга, находившаяся на верхней палубе совершенно без защиты. Уже через полчаса боя, не выдержав убийственного огня, русские корабли повернули обратно на рейд. «Кореец» повреждений не получил.

Оценив плачевное состояние крейсера, Руднев приказал оставить корабли. «Кореец» был взорван, а «Варяг» затоплен в гавани Чемульпо. Экипажи и персонал дипмиссии распределили по иностранным кораблям, и затем перевезли в Россию.

На этом месте история заканчивается, и начинается мифология. Бой на рейде Чемульпо оброс множеством мифов и легенд, многие из которых рождены банальным незнанием, а затем усилены за счёт безудержного полёта фантазии.

Действия «Варяга» подвергаются жёсткой критике ещё с момента появления японских транспортов с десантом. Так, известный автор А. Широкорад в своей книге «Падение Порт-Артура» прямо обвиняет Руднева в трусости за то, что тот не атаковал японцев прямо на рейде, и не сорвал высадку.

Однако Рудневу приказом адмирала Алексеева перед переходом в Чемульпо прямо указывалось не препятствовать возможной высадке японцев, равно как запрещались любые действия, способные спровоцировать начало войны. Ровно так же посланник А.И. Павлов, в распоряжении у которого находился Руднев, отказал в проявлении инициативы.

Помимо этого, японские транспорты разгружались под прикрытием миноносцев, которые взяли русские корабли на прицел с убойной дистанции прямо на месте стоянки, что исключало любую возможность активного противодействия.

Затем известный историк высказывает претензию, что Руднев вместо заведомо безнадёжного боя не снял с кораблей весь экипаж, не конфисковал у корейцев телеги, чтобы переставить на них корабельные 47-мм пушки и пулемёты; затем, по мнению Широкорада, экипажи «Варяга», «Корейца» и транспорта «Сунгари» вместе с казачьей сотней охраны посольства должны были образовать боевую группу силой в полк (!) с огневой мощью, равной дивизии (!!), которая должна была самостоятельно пробиваться через Корею по суше.

Объективность данных претензий вы можете оценить сами.

Вокруг самого боя также накручено немало мифологии.

Основой ей послужил официальный доклад Руднева, в котором в списке достижений значились повреждение броненосного «Асамы», пожар на «четвёртом в линии крейсере», и даже потопление миноносца.

Данные мифы всячески культивируются ура-патриотически настроенными личностями, без критичного рассмотрения хода боя, с верой русскому капитану на слово (которому по определению больше веры, чем японцам).

Постепенно миф стал укореняться, а количество повреждённых японских кораблей стремительно увеличиваться. Дошло до того, что в новостях уже заявляют о трёх (!) потопленных «Варягом» кораблях, разумеется, не называя ни одного.

На самом деле крейсер, выпустив колоссальное количество снарядов (425 калибра 152-мм, 470 калибра 75-мм и 210 противоминных 47-мм), не добился, по японским данным, ни одного (!) попадания по противнику. Могут ли японцы лгать? Безусловно. Только есть несколько «но».

Проще всего с якобы потопленным миноносцем – имя этого таинственного корабля до сих пор неизвестно историкам. Все участвовавшие в нападении миноносцы благополучно продолжили службу и после боя. Эпизод с атакой русских миноносцем действительно имел место в заключительной фазе боя, когда «Варяг» с «Корейцем» уже начали отступление обратно на рейд. Выходивший в атаку миноносец был отогнан огнём немногой остававшейся ещё в строю мелкокалиберной артиллерии, неспособной причинить серьёзный урон.

С попаданиями в японские крейсера ситуация не столь однозначная, но всё равно далеко не в пользу «Варяга».

Дело в том, что первым же японским попаданием был разрушен дальномерный пост, после чего управление артиллерийским огнём по сути развалилось, и каждый комендор вёл стрельбу по своему усмотрению. Бой начался с дистанции 40-45 кабельтовых, предельной для 152-мм артиллерии. На этой дистанции у 152-мм орудий системы Канэ, которыми был вооружён «Варяг», наблюдалось выкрашивание зубьев шестерён механизма подъёма, что снижало точность, и выводило орудия из строя без воздействия противника. Уже вторым попаданием было выведено из строя 152-мм орудие №3, а вскоре и №8, что серьёзно уменьшило огневую мощь. К тому моменту, когда дистанция боя сократилась до приемлемой, большая часть орудий на «Варяге» уже была небоеспособна. Сама по себе непрерывная убыль беззащитных комендоров и прислуги возле ничем не прикрытых орудий на верхней палубе не способствовала точному ведению огня в условиях непрерывных разрывов фугасных снарядов, осыпавших палубы сотнями осколков.

Не будем также забывать, что незадолго до похода к берегам Кореи с крейсера были отправлены в запас более половины опытных комендоров, которых заменили новобранцами, и дела со стрельбой к моменту боя обстояли из рук вон плохо. Так, во время учебных стрельб 16 декабря 1903 года из выпущенных 36 снарядов 152-мм, 33 75-мм, 56 47-мм и 20 37-мм, добились попаданий лишь трёх(!) попаданий, — 1 75-мм и 2 47-мм.  Ни одного попадания главным калибром не было достигнуто. Для сравнения, комендоры собрата «Варяга», крейсера «Аскольд», во время стрельб в худших условиях видимости на большей скорости (18 узлов против 12,5) из тех же 36 152-мм снарядов попали 7-ю, из 36 75-мм —12, из 40 47-мм — пятью.  Отчего же ожидать, что в тяжёлом бою комендоры, лишившись дальномерного поста, под непрерывным обстрелом, вдруг покажут лучшие результаты, чем на учениях?

«Кореец» был вооружён достаточно мощно, — 1 203-мм и 2 152-мм орудиями,  но, к сожалению, устаревших систем с длиной ствола в 25 калибров, которые в начале боя давали значительные недолёты, и по-настоящему включились в бой только в заключительной фазе, прикрывая отход «Варяга».

Как бы то ни было, с самим списком якобы повреждённых кораблей сплошные недоразумения. Откуда мог возникнуть пожар на «4-м корабле в линии», если весь бой «Варяг» вёл огонь на максимальной дистанции по броненосным «Асаме» и, возможно, «Чиоде», которыми умело прикрывались остальные?

С попаданием в «Асаму» также тёмная история. В ряде русских источников упоминается, что 152-мм снаряд с «Варяга» попал в кормовой мостик, вызвав большой пожар, и даже вынудивший крейсер выйти из боя! Удивительно, что корабль, который при Цусиме  выдержал попадания 3-х 305-мм, 2-х 229-мм и 7-и 152-мм снарядов, вышел из боя от одного (!) попадания 152-мм снарядом. И тем более удивительно, если «Варягу» удалось вывести из игры главного противника (остальные японские корабли были значительно слабее «Варяга»), то почему он в таком случае не продолжил прорыв?..

Но, как ни странно, «Асама» 28-го января благополучно присоединился ко 2-му боевому отряду эскадры Камимуры, и уже 12 февраля участвовал в боевых действиях под Порт-Артуром, а 22-го в бомбардировке Владивостока. Никакого захода для исправления столь серьёзных повреждений в судьбе корабля не просматривается.

Многие задаются вопросом: как же так вышло, что столь мощный корабль, самый быстроходный крейсер в мире, был отправлен выполнять работу стационера, с чем могла справиться захудалая канонерка, которых при эскадре было изрядно, например, тот же «Кореец»? И почему «Варяг», решившись на прорыв, взял с собой канонерку? Ведь именно из-за тихоходного «Корейца» он не смог развить свою рекордную скорость, и оставить далеко за кормой японцев, бросив боевого товарища.

И здесь снова играет свою роль неосведомлённость.

К моменту отправки в Чемульпо «Варяг» уже пережил несколько серьёзных ремонтов постоянно выходивших из строя машин. Непрерывные аварии и поломки были следствием неисправимых производственных дефектов, допущенных заводом Чарльза Крампа, в результате чего для службы при эскадре «Варяг» однозначно оказался непригоден. Перед боем фактическая скорость крейсера не превышала 16 узлов вместо контрактных 23, и форсированию ввиду постоянной угрозы разрыва котельных трубок и перегреву подшипников не поддавалась. Но даже если бы он и обладал контрактной скоростью, то выход в открытое море, где «Варяг» мог бы действительно показать мощь своих машин, представлял собой 30-ти мильный извилистый фарватер, изобилующий отмелями, на котором передвигаться полным ходом было просто невозможно. Даже на своей нынешней скорости, «Варяг» умудрился во время боя сесть на мель (сказывалось существенное превышение водоизмещение от проектного), но счастливо сошёл с неё самостоятельно. Поэтому не оставалось ничего, кроме как находясь в идеальном для расстрела положении, без манёвра и скорости, пытаться пройти мимо изготовившейся для встречи японской эскадры.

Судьба русских кораблей, действительно, была предрешена.

__________________

Источники:

1) В.Ю. Грибовский — “Российский флот Тихого Океана, 1898-1905. История создания и гибели”

2)  А. Царьков — “Русско-японская война 1904-1905. Боевые действия на море”

3) С.А. Бaлaкин — “Moрские сражeния Русскo-японскoй вoйны 1904-1905″

4) А.Б. Широкорад — «Падение Порт-Артура»

5) Р.М .Мельников – Эскадренный броненосец “Цесаревич”

6) С.А.Балакин – Броненосец «Ретвизан»

7) В.Я.Крестьянинов, С. В. Молодцов – Броненосцы типа “Пересвет”

8) А.В. Скворцов — «Крейсеры «Диана», «Паллада» и «Аврора»

9) А.Ю. Емелин — «Крейсер II ранга «Новик»

10) Р.М. Мельников — «Крейсер «Варяг»

11) В.И. Катаев — «Крейсер «Варяг»

12) С.А. Балакин — «Микаса» и другие. Японские броненосцы 1897—1905″

13) А.С. Александров, С.А. Балакин — «Асама» и другие. Японские броненосные крейсера программы 1895-1896г»

14) Р.М. Мельников — Первые русские миноносцы

15) Н.Н. Афонин – “Невки” (эскадренные миноносцы типа “Буйный” и его модификации)

16) Н.Н.Афонин, С.А.Балакин – «Внимательный» и другие (порт-артурские миноносцы зарубежной постройки)

17) Н.Н.Афонин, С.А.Балакин – Миноносцы типа «Сокол»